Haute Couture — это всегда сказка, которой особенно не хватает в непростые времена. Механизм психологической защиты, побег от реальности и возрастная рецессия как способ ухода от травмирующей среды. Даже во время бушующих на улицах Парижа гражданских беспорядков, венчающих для французов и не только череду мировых встрясок, шоу не были отменены. Сегодня окунёмся в мир красоты и роскоши и подведем итоги недели моды, где изобилие и сложность — не чрезмерность, а желанная норма. Обсуждать по традиции будем неопубликованное ранее.
У Valentino в лице Пьерпаоло Пиччоли был в очередной раз переосмыслен классический термин «кутюр». Здесь мы видим не новый, но и не тривиальный подход свободной интерпретации. В этом чувствуется мятежный французский дух: сам кутюрье посчитал важным отразить в красотах внешнего убранства замка Шантийи ограничения статусной жизни. «Liberté, Egalité, Fraternité» без ошибочных, по мнению Пиччоли, стереотипов о «маскарадности» элит.
Кстати, от идеи показать главные памятники архитектуры с перспективы роскошных залов отказался и Симон Порт Жакмюс: судя по всему, в условиях сегодняшнего времени барокко и шик не столь хорошо резонируют. Не будем углубляться в историю, но ситуация привычная в условиях кризиса, ведь мода — всегда социальное зеркало.
Возвращаясь к коллекции Valentino, важно понимать, что аскетизм здесь — не более, чем иллюзия. Вслед за Матье Блази Пьерпаоло увлёкся созданием скромных шедевров-обманок: например, джинсы на Кайе Гербер — не что иное, как сплошная вышивка из бисера. Тихая роскошь выходит на новый уровень! И нам нравится подход к дресс-коду с точки зрения свободы рамок и выбора: от белой блузы и минималистичных брюк сегодня до платья со сложной вышивкой завтра.
Кстати, от идеи показать главные памятники архитектуры с перспективы роскошных залов отказался и Симон Порт Жакмюс: судя по всему, в условиях сегодняшнего времени барокко и шик не столь хорошо резонируют. Не будем углубляться в историю, но ситуация привычная в условиях кризиса, ведь мода — всегда социальное зеркало.
Возвращаясь к коллекции Valentino, важно понимать, что аскетизм здесь — не более, чем иллюзия. Вслед за Матье Блази Пьерпаоло увлёкся созданием скромных шедевров-обманок: например, джинсы на Кайе Гербер — не что иное, как сплошная вышивка из бисера. Тихая роскошь выходит на новый уровень! И нам нравится подход к дресс-коду с точки зрения свободы рамок и выбора: от белой блузы и минималистичных брюк сегодня до платья со сложной вышивкой завтра.
Thom Browne — всегда иммерсивный театр авангарда и сюрреализма. В этот раз дизайнер превзошёл себя. Сцена Оперы Гарнье обратилась точкой обозрения шоу для приглашённых. Почему не зрителей? Зрителями в этот раз были 3000 иллюстрированных двойников дизайнера, которые заняли каждое место в зале. Интересный поворот. Шоу началось с того, что Алек Век вышла на сцену и уселась на чемоданы в центре неё. Вслед начали дефилировать модели, одетые сплошь в серое. Будто нарисованная карандашом сказочная история.
Сам художник расшифровал эту метафору: главная героиня сидит на вокзале в отчаянии, вспоминая своё прошлое, и собирается «утонуть в своей печали», но в самом конце осознаёт, что жизнь её не так плоха, меняя своё решение. Сразу понятно, что это показ-пьеса, и кутюр здесь выступает в качестве фантазийных костюмов. Мы любим Тома Брауна именно за способность погружать нас в мир детской фантазии, напоминать, что доступ к нему не утрачен.
Сам художник расшифровал эту метафору: главная героиня сидит на вокзале в отчаянии, вспоминая своё прошлое, и собирается «утонуть в своей печали», но в самом конце осознаёт, что жизнь её не так плоха, меняя своё решение. Сразу понятно, что это показ-пьеса, и кутюр здесь выступает в качестве фантазийных костюмов. Мы любим Тома Брауна именно за способность погружать нас в мир детской фантазии, напоминать, что доступ к нему не утрачен.
Если Том Браун — режиссёр от мира моды, то Victor&Rolf — скульпторы современного искусства. Здесь феерия всегда сопряжена с конструкцией, и смыслы подсвечиваются в основном за счёт неё.
В иронии им не занимать: пока зрители ожидали на юбилейном показе видеть знаковые платья-торты, их ожидали праздничные купальники в самых разных интерпретациях: банты, розетки, конфетти, цветы, кремовые пирожные и фразы. Ну а оставшуюся долю шоу заняли смокинги, иногда разместившиеся на моделях слишком буквально — в виде сидящих с разных сторон манекенов.
И как это часто бывает с абстракциями и инсталляциями, очевидных отсылок художники не дают. На просьбу объяснить, к чему были сделаны такие оммажи, ироничные братья по разуму ответили: «Это простор для воображения».
В иронии им не занимать: пока зрители ожидали на юбилейном показе видеть знаковые платья-торты, их ожидали праздничные купальники в самых разных интерпретациях: банты, розетки, конфетти, цветы, кремовые пирожные и фразы. Ну а оставшуюся долю шоу заняли смокинги, иногда разместившиеся на моделях слишком буквально — в виде сидящих с разных сторон манекенов.
И как это часто бывает с абстракциями и инсталляциями, очевидных отсылок художники не дают. На просьбу объяснить, к чему были сделаны такие оммажи, ироничные братья по разуму ответили: «Это простор для воображения».
Jean Paul Gaultier пригласили Жюльен Доссена, весьма успешно продолжающего наследие Пако Рабана на посту креативного директора бренда. Жан-Поль посчитал, что будет здорово внести элементы стиля Rabanne в коллекцию как оду великому дизайнеру. Но конечно, главным референсом стало творчество самого Готье.
Получился яркий гибрид, создающий феерию сложных техник, которые оказались под силу мастерству Доссена. Этнические мотивы, любимые Жан-Полем в 90-е, дополненные искусными кольчугами и плетениями. Фантазийная эклектика на любителя, умеющего гармонично носить экстравагантную моду, но не требующая доказательства сложности исполнения.
Получился яркий гибрид, создающий феерию сложных техник, которые оказались под силу мастерству Доссена. Этнические мотивы, любимые Жан-Полем в 90-е, дополненные искусными кольчугами и плетениями. Фантазийная эклектика на любителя, умеющего гармонично носить экстравагантную моду, но не требующая доказательства сложности исполнения.
Ну и на фоне всех экспериментов скажем несколько слов о Fendi, выступившими консерваторами. Здесь главным фокусом стали украшения от Дельфины Делеттре. Подход Кима Джонса также получил своё почетное место в сердцах публики, ведь классика вечна, поэтому сочетание платьев принцесс и украшений под стать всё же нас заворожило.
Прямое прочтение, но от этого не лишенное своего важного смысла: некоторым хочется буквальной красоты и роскоши, без отсылок к сложной философии, замысловатых художественных приёмов и закодированных социальных векторов… даже в столь непростые времена.
Прямое прочтение, но от этого не лишенное своего важного смысла: некоторым хочется буквальной красоты и роскоши, без отсылок к сложной философии, замысловатых художественных приёмов и закодированных социальных векторов… даже в столь непростые времена.
Подытожив, отметим тенденции к трансформации кутюрного формата, вольности его интерпретации и смазывания этого жанра. Но будь то созданные из бисера джинсы, театральный костюм или расшитые кринолины — кутюр остаётся верным себе в том, что это — всегда высокое искусство и амбиция мастера. Ну вне возраста и эпох актуальная сказка.
*Источники: Vogue.com